Когда на василия богомолова пришла похоронка, его мать не верила в гибель сына и продолжала молиться николаю чудотворцу. После войны живой василий переступил порог своего дома. В 2006 – 2009 гг. в Марий Эл состоялся интересный научно-исследовательского проект «Человек на войне».
КОГДА НА ВАСИЛИЯ БОГОМОЛОВА ПРИШЛА ПОХОРОНКА, ЕГО МАТЬ НЕ ВЕРИЛА В ГИБЕЛЬ СЫНА И ПРОДОЛЖАЛА МОЛИТЬСЯ НИКОЛАЮ ЧУДОТВОРЦУ. ПОСЛЕ ВОЙНЫ ЖИВОЙ ВАСИЛИЙ ПЕРЕСТУПИЛ ПОРОГ СВОЕГО ДОМА
В 2006 – 2009 гг. в Марий Эл состоялся интересный научно-исследовательского проект «Человек на войне».
В ходе его инициативная группа в Йошкар-Оле сделала около 60 интервью с ветеранами Великой Отечественной войны. Сейчас эти записи, а также фото ветеранов (кого-то из них уже нет в живых) хранятся в муниципальном архиве городского округа.
Общаясь с теми, кто прошел войну, участники проекта отмечали их позитивный настрой и присутствие боевого духа, что присуще всему этому поколению победителей. «Удивительно, что мы, молодые, привыкшие часто жаловаться на жизнь, получили от общения с ветераном большой заряд энергии», – вспоминает учитель школы № 17 Л.Н. Аклина.
В инициативную группу входили учителя, школьники, представители муниципального архива, социальных служб, городского музея. Интервью брали Л.Н. Аклина, О.Н. Васенина, Н.Л. Веткина, Л.П. Иванова, М.В. Кузьмина, О.Ю. Ростовцева, Т.А. Сиполайнен и Т.Ю. Филонова.
Вопросы были не совсем обычны. Ветеранам приходилось вспоминать не только боевые эпизоды, но и военные будни, отношения с товарищами, бытовые условия, рассказывать, о чем они думали, чему удивлялись и поражались, находились ли в плену и многое другое, чем мы не так часто интересовались раньше.
И оказалось, что о многом из этого мы, потомки победителей, до сих пор ничего не знаем или имеем неверное представление. Вот некоторые из ответов ветеранов.
Какие настроения в обществе были перед началом войны?
Александр Петрович Бажнин: «Многие верили, что войны не будет. Говорить тогда о войне строго запрещалось. Но все же однажды, когда я служил в кавалерии, политрук сказал, что воевать с Гитлером все равно будем: через полгода, через год или больше, но все равно будем. Но мы были молоды и не думали об этом».
Гариф Загитович Загитов: «Войну ждали раньше, где-то с Нового года (1941-го – Ред.). В том, что война будет, никто не сомневался. Я служил в армии, и мы знали, что 170 дивизий немцы поставили к границе. Да и международники об этом лекции делали».
Помните ли вы, как провели последний мирный день накануне войны? Когда и где вы узнали о начале войны?
Лев Натанович Вейцман: «22 июня занимался в библиотеке со своей девушкой. Вдруг забегает в читальный зал студент и сообщает, что будет выступать Молотов. Все пошли на ул. Герцена (дело было в Москве – Ред.). Слушали молча. Все пригладили волосы, сразу пошли в военкомат. А там людей было уже очень много. Все ломились к дверям. Было очень много студентов. Вечером началась учебная бомбежка Москвы. Отец тоже обратился в военкомат, но его не взяли, ему было за шестьдесят».
Запомнились ли ощущения после первого боя?
Анисифор Алексеевич Бастраков (служил на побережье Баренцева моря, на Северном флоте. Летом 1941 года там развернулись ожесточенные сражения): «Наша часть подверглась нападению фашистских самолетов. Это было первое наше боевое крещение под огнем противника. Здесь я впервые в жизни закурил».
Каким был армейский быт? Что представляли собой землянки, блиндажи, медсанбат?
Нина Александровна Антипина: «Бойцы взвода, в том числе и я (санитарка), спали в окопах. Блиндажи и землянки считались большой кратковременной роскошью. В землянках постельным бельем служила солома, подушек не было, вместо них под голову клали какие-нибудь сумки, пилотки, шапки, в теплое время укрывались шинелью, в холод – бушлатом. О других постельных принадлежностях не было и речи. Белье и настоящие постельные принадлежности были только в медсанбатах и госпиталях».
Как отмечали праздники, какие песни пели?
Н.А. Антипина: «Праздники, как правило, отмечали, только если позволяла боевая обстановка. Тогда обычно после ужина собирались в землянке и под звуки трофейных музыкальных инструментов (губной гармошки, баяна) вспоминали свою довоенную жизнь и свои любимые довоенные песни: «Утро красит нежным светом…», «Катюша», «Три танкиста». Из песен военных лет обязательно звучала «Священная война», а потом и другие песни, рожденные войной: «Землянка», «Эх, дороги», «Ночь коротка».
Выдавали ли боевые 100 грамм?
Борис Петрович Голышкин: «С 1942 года в зимнее время стали выдавать к обеду фронтовые 100 грамм. Также ежедневно выдавалось по одной пачке махорки на день, а папиросы и сигареты полагались только командному составу».
Н.А. Антипина: «Фронтовые сто грамм обычно выдавались бойцам перед наступлением. Я свои сто грамм всегда кому-нибудь отдавала».
Были ли вы в плену?
А.П. Бажнин: «Так случилось, что почти в первые дни войны мы попали в окружение немецких войск. Так попал в плен, в концлагерь. Немцы рассчитывали закончить войну за три месяца, но встретили достойный отпор, растерялись. Рабочей силы немцам перестало хватать, поэтому меня и еще человек 40 отправили работать в немецкую деревню Ноиферхаус. Хозяин был ярый фашист – на доме свастика. Кормили русских очень плохо, в хлеву со свиньями. Мне помогал один бельгиец поправиться после лагеря. Как только советские войска перешли в наступление, хозяин снял за одну ночь всю свастику с дома. Нас освободили союзники – американские войска. Относились к освобожденным пленным хорошо, доброжелательно. Одели, подарили пистолет. Это очень не понравилось командирам той части (советской – Ред.), куда нас передали, – пистолет сразу же забрали, одежду, подаренную американцами, попросили больше не надевать. Вообще, тех пленных, которых освобождали американцы, обошла стороной участь узников советских концлагерей. Но все-таки по нескольку раз в год вызывали в КГБ, а в школе один раз из-за того, что был в плену, снимали с работы, но потом восстановили, реабилитировали».
Что вас больше всего поражало на войне?
Н.А. Антипина: «На войне меня больше всего поразило чувство единства между нашими народами. Во время войны для нас существовало только две нации: наши (никакого разделения на отдельные нации не было) и немцы.
Вспоминается ли какой-нибудь особый случай?
Михаил Николаевич Баронов: «Однажды послали нас ночью к линии фронта. Линию фронта мы перешли, окопались, ждали противника. Противник не появился, а утром на рассвете кругом оказались немцы. Мы не стали стрелять и тихонько ушли к берегу Днепра. По противотанковой траншее удалось выйти к своей роте. Объяснили командиру, что произошло. Он сказал: «Расстрелять!» Но старшина сказал: «Никаких расстрелов, отправить к бойцам в оборону». Так наша жизнь была спасена».
Остались ли приятные воспоминания о войне?
Б.П. Голышкин: «Единственным приятным воспоминанием от войны осталось празднование нового, 1945 года в Кенигсберге. Раздобыли елку, зажгли свечку, открыли тушенку, нарезали хлеба и разлили в кружки сэкономленные фронтовые 100 грамм. В полночь выпустили залп из троссирующих пуль в сторону немцев. А в два ночи был ответный удар в нашу сторону».
Как узнали о Победе и где встретили 9 мая?
Н.А. Антипина: «Вдруг рано под утро 9 мая мы услышали пальбу из орудий и крики «ура-а-а!». Что означают эти крики и пальба, мы не знали. «может, наши где-то успешно отбиваются?» – это первое, что пришло на ум спросонья. Что делать, как поступить? Только появление политрука госпиталя, объявившего нам об окончательной капитуляции немцев, вывело нас из шока. Сразу же побежали к бараку с ранеными, чтобы сообщить им эту радостную новость, их торжеству не было предела».
Когда и как вернулись домой?
Василий Григорьевич Богомолов, уроженец д. Азаново: «Когда вернулся домой, узнал, что мать получила на меня похоронку. Но она не верила и продолжала молиться Николаю-угоднику. Наверное, именно это меня и спасло».
По материалам муниципального архива городского округа «Город Йошкар-Ола». Фото ветеранов предоставлены муниципальным архивом